* * *
Вниз на камни от жизни уставший,
Поборов свой и ужас, и дрожь.
А о камни разбиться не страшно ли?
Перетерпишь всё, перенесешь?
Может, примешь свои невезения?
Тупость всякую и острие?
Ты не сам посетил эту землю?
Но Всевышний послал на неё.
* * *
В нас страстишки желаний свербят,
И напор их заметно стоек.
Научись презирать себя,
А других презирать не стоит.
* * *
Не завидуйте чаше поэта,
Даже если в ней искры вина,
Только с виду красивое это,
Горечь в этом вине не видна.
Будут рыться в поэте, копаться,
Непомерно судить и рядить,
Помогать оступиться, сорваться,
И ногою в капкан угодить.
А когда в катафалке прокатится,
А когда угодит под дерно,
Неизвестно откуда что скатится,
Прорастет, как в навозе зерно:
Звонкий памятник выльют из бронзы,
Будут гением называть,
Приносить и тюльпаны и розы,
И стихами его завывать.
Ох, не надо! Оставьте в покое!
Он не видел тюльпанов живой.
А когда вами в бронзу закован,
То не может качнуть головой.
* * *
А напыщенность она
«Малорослому» дана.
Пусть себе покорчится,
Выглядеть-то хочется.
СОЛНЦЕ
Ты потихонечку сгораешь,
Видать обязано сгореть;
У времени судьба другая —
Не может время постареть.
Ты миллионы лет горело,
Огнем небесным высь мело...
А хоть и звездное ты тело,
Но только тело все равно.
* * *
Ну и пусть проходят дни
Тихие и смелые,
Мало у души родни,
С этим что поделаешь?
В этом мире — ветровал,
А не пыль от веничка;
Ты свое отпировал,
Помолчи маленечко.
Если в том стоишь ряду,
Лезь в глаза иль скройся,
Все равно тебя найдут,
И не беспокойся.
* * *
Да, разрушимо все, что видит глаз,
И это зря смущать берется нас, -
Не нами был придуман белый свет,
А потому к нему вопросов лишних нет.
ВОЛЮНТАРИЗМ
Все в шеренгу становись,
Да на речь мою дивись.
Первый издаю указ:
Буду главным я у вас!
Издаю указ другой:
Из шеренги ни ногой.
В струнку все, и вы, мадам,
Третий я указ издам.
Что?.. Какой издам красавица?
Это лишь меня касается.
* * *
Ярости судьбу вручил –
Очень многих огорчил.
* * *
Налетели комары,
Их напрело очень много,
И летают над дорогой —
Не кусачи до поры.
Так и мы милы, добры,-
Интересы тронут наши, —
Сразу крыльями замашем,
Исчезайте ак обры.
* * *
Удача привалила,
А гордость так и взмыла.
Но стоит ли гордиться,
Могло и обломиться.
* * *
Когда один — под танк с гранатой,
Он, разумеется, герой.
Но подвиг повторил второй -
Под танком пламенем объятый.
А там и пятый, и десятый,
И вот уже потерян счет,
А героизм течет-течет;
Глядишь, а в землю новый вмятый.
Не дай вам Бог на то глядеть,
Как чьё-то тело в землю вмялось.
Нет героизмам этим впредь,
Пускай им мало жить осталось.
* * *
Нет ни дыма, ни огонька
Ни по лугам, ни по курганам,
Темна атласная река,
Еще не выпита туманом,
Все ждет рассвета, как всегда,
Все света залито желанием:
И эта темная вода,
И ив прибрежное собрание;
Все ищет чувство полноты,
Насыщенности, обретения.
Недалеки мы от растений;
Недалеки, недалеки.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
1) "Красавица и Чудовище" 2002г. - Сергей Дегтярь Это первое признание в любви по поводу праздника 8 марта Ирине Григорьевой. Я её не знал, но влюбился в её образ. Я считал себя самым серым человеком, не стоящим даже мечтать о прекрасной красивой девушке, но, я постепенно набирался смелости. Будучи очень закомплексованным человеком, я считал, что не стою никакого внимания с её стороны. Кто я такой? Я считал себя ничего не значащим в жизни. Если у пятидесятников было серьёзное благоговейное отношение к вере в Бога, то у харизматов, к которым я примкнул, было лишь высокомерие и гордость в связи с занимаемым положением в Боге, так что они даже, казалось, кичились и выставлялись перед людьми показыванием своего высокомерия. Я чувствовал себя среди них, как изгой, как недоделанный. Они, казалось все были святыми в отличие от меня. Я же всегда был в трепете перед святым Богом и мне было чуждо видеть в церкви крутых без комплексов греховности людей. Ирина Григорьева хотя и была харизматичной, но скромность её была всем очевидна. Она не была похожа на других. Но, видимо, я ошибался и закрывал на это глаза. Я боялся подойти к красивой и умной девушке, поэтому я общался с ней только на бумаге. Так родилось моё первое признание в любви Ирине. Я надеялся, что обращу её внимание на себя, но, как показала в дальнейшем жизнь - я напрасно строил несбыточные надежды. Это была моя платоническая любовь.
